Что делать?

Что делать?

Письмо Анатолия Набатова Владимиру Сергеевичу Бушину

 

Без названия. Худ. А. Набатов

 

 

Полундра! Ложная цель!

Дорогой Владимир Сергеевич!

Вы не представляете, в какой ужас ввергла меня Ваша статья «Похоронщики России», опубликованная в «Накануне.ру», в разделе «Аналитика» еще 11.04.2016 (мне попалась она недавно https://www.nakanune.ru/articles/111596/.) Нет, не общим смыслом. Статья блестящая. Я полностью разделяю Ваши мысли и чувства, и по поводу некоторых лиц, растрепанных Вами, я сам выражаюсь совсем нелитературно.

Дело в том, что Вы воскликнули по поводу моей картины «Без названия»: «Какой кошмар!»

Вот жена не даст соврать: я заметался с диким воплем «Полундра!». Потому что помню, помню Сергея Михалкова:

«Попал Бушину под суд ‒

Адвокаты не спасут»!

Ну, и в дикую же компанию Вы меня отправили! Знавал я их, кого лично, а кого только читал.

Один жил на западе, всю жизнь мучился, рыл нам яму, рыл-рыл, пока сам туда не угодил. Другой, чужак-иностранец, долго жил у нас в гостях и уехал прочь, по обыкновению легкомысленного итальянца послав хозяев в ж... Третий живет здесь и поэтому послал свою Родину не в ж…, а к Богу в рай (благочестиво!), там же назначил рандеву и, почитай, уж скоро тридцать лет как ждет колесницу оттуда. Родина должна прислать. Ну совсем уж! Четвертый, вообще – не пойми кто, живя в России, в упор её не видел, а видел только себя в качестве указующего демократического перста. Да-да, я сам видел, таким вот несгибаемым перстом он и ходил по Москве. Поди, и в перстень подобающего размера (в охват талии) по утрам вдевался, вместо пояса. А у пятой крышу так снесло, что о себе во множественном числе пишет: «У нас с головой не в порядке». Ну, не понимает, что её голова не одна-единственная голова на всех нас, на всю Россию. Да еще и голова, которая «не в порядке»! Ох уж, эти мании величия. Надеюсь, пока не подписывается «Мы, Николая Вторая …»

И в эдакое-то страхолюдство Вы меня засунули! До кучи.

«А тут ещё художник Анатолий Набатов, добрый приятель, когда-то писавший мой портрет, прислал в подарок большой календарь-плакат с изображением тонущего корабля, на палубе которого какой-то дикий шабаш обреченных пассажиров. Какой кошмар!»

Как тут мне не перепугаться?

Вы, Владимир Сергеевич, тяжелая артиллерия российской публицистики. Да куда там всяким гаубицам, пусть самым чудовищным и грозным! По значимости Вы, ну никак не ниже батареи «Катюш», которую бросали на решающие участки фронта, которую берегли как зеницу ока, и которой немцы боялись больше … словом ужас, как боялись. Видя, как слух о приближении наших Катюш действует на солдат вермахта, немецкое командование даже задумалось над изобретением чего-то вроде памперсов для обмундирования своих солдат. (Вот что дало толчок изобретению памперсов – наши Катюши.) Вот и я перемохал не хуже немцев, даже о памперсах мелькнуло, дескать, не пора ли запасаться. И я панически кричу Вам:

– Полундра! Владимир Сергеевич! Ложная цель, ложная!

 

Портрет Бушина Владимира Сергеевича. Худ. А. Набатов

Я воздеваю как хоругвь над головой Ваш портрет, прижизненный памятник. На портрете Вы изваяны в камне истории. И, кроме того, добавлю, чтобы еще умаслить Вас, грозного командира: у меня есть общий с Вами приятель ‒ критик Z, известный грубиян и ругатель, который режет правду-матку, а я его урезониваю, пытаюсь объяснить необъяснимое и оправдать неоправдываемое. Я знаю, он с Вами тоже спорит. Что с него взять, с циника и буяна?

Вот Вы говорите: «Какой кошмар!». Если картина ‒ образное выражение чувств и мыслей, то воспринимайте её как образный доклад о текущей обстановке. А докладчик о текущей обстановке ‒ еще не могильщик. «Дать названье всякой твари сущей лишь человеку по плечу». (Ваши строки, даю по памяти, возможно не совсем точно).

«Какой кошмар!» – восклицаете Вы.

Да, кошмар! Но вот еще худший кошмар:

 

В Кремле. Худ. А. Набатов

О картине «Без названия». Еще никто не спросил меня, а что там такое изображено? Всем все понятно. Вы ведь тоже не спросили. А сразу всё поняли и воскликнули: «Какой кошмар!».

Да, кошмар происходит на наших глазах. Вы сами всё знаете, и сами об этом пишете. Почти все отрасли экономики уничтожены или прошли точки невозврата. Перечислять, сопоставляя с 1989 годом, нет надобности. У нас только правительство не знает, в каком состоянии наша экономика. И еще – дебилы.

– А какая разница? – хмыкнул гнусный правдолюб критик Z. – Найди десять отличий!

Уничтоженные отрасли – это и есть уже затопленные трюмы, палубы и отсеки корабля.

Обратите внимание: на палубе не только дикий шабаш вокруг костра из срубленной мачты. Да, пилят уже вторую мачту. Кто-то торопится уже поднести к ней горящий факел. В толпе дерутся за какие-то мешки. Кто-то пытается удрать с какими-то ящиками и мешками на шлюпке. Кто-то до чрезвычайности толерантный и креативный встречает золотым кубком лезущих на палубу монстров. Да, всё так. Но в это же время на баке организуются для обороны, палят из пушки прямо в морду лезущего на палубу зверя, баграми и топорами бьются с чудищем, которое пытается залезть на корабль. Там еще дерутся. Или уже дерутся.

В натуре показать картину я вам уже не могу – негде. А почему? Вот теперь я перехожу к главному, тому из-за чего пишу Вам. Не потому же я стал беспокоить Вас, что попал Вам под горячую руку. Я докладываю Вам: «Заливает уже палубу художников, мою каютку уже затопило».

В Москве идет уничтожение всего слоя или прослойки художников, точнее их материальной базы – мастерских. Поскольку наступление на художников идет сразу по всем направлениям, видно, что это спланированная, продуманная и подготовленная кампания.

Все началось с непостижимого поднятия цен на льготную аренду (у меня только с 2003 года по 2006 год цена взлетела с двух до ста тысяч рублей за квартал. На следующий год подскочила до 1 200 000 в год. Сейчас она гораздо выше.) Художники кинулись оформлять так называемое безвозмездное пользование, при котором платятся только коммунальные платежи. Но... тут-то и началось:

1. Отмена в Москве Постановления о творческих союзах, ставящая художников вне закона.

2. Суды с союзами по мастерским. Одновременно в судах Москвы идут десятки процессов с Союзами.

3. Отказы в продление аренды мастерских. Отказы в заключении договоров аренды.

4. Отмена ранее заключенных договоров безвозмездной аренды. Предлогом для отмены служит вскрытое проверочной комиссией нарушение, то есть – не стоит ли унитаз на полметра дальше отмеченного на поэтажном плане, не воздвигнута ли перегородочка и так далее ... Нарушение является основанием для разрыва договора. Если учесть, что художники своими силами в течение многих лет приводили безобразные помещения в порядок, то таких нарушений можно найти много.

5. Невозможность зарегистрировать изменения (ремонт) в помещении. А как следствие – опять нарушение и, соответственно, разрыв договора аренды.

6. Силовой метод. Только я выдержал два рейдерских «наезда» со взломом железных дверей. Если раньше художников выкидывали из мастерских при помощи небольшой группы в составе участкового, чиновников департамента и гастарбайтеров с инструментами взлома, то теперь, когда художники, потеряв веру в защиту Закона, ощетинились газовыми и травматическими пистолетами, захват осуществляется с применением ОМОНа, боевиков ЧОПов, а гастарбайтеры суетятся лишь в качестве подсобной силы с кувалдами и болгарками. Выбрасываются вещи и картины, меняются замки, помещение опечатывается или ставится под охрану.

7. Психологическое давление. Запугивание. Присылаются официальные письма и всякие уведомления с угрозой силовой очистки помещений. Художники не выдерживают, либо сходят с ума, либо бегут из мастерских, раскидывая свое имущество по знакомым и родственникам. Хотя некоторые пытаются сопротивляться.

8. Информационная кампания в СМИ, точнее дезинформационная.

 

Еженедельно художники в Москве теряют в среднем 5-6 мастерских. Мастерские в Москве тают как «шагреневая кожа».

С газетами и телевидением всё ясно. Хотя в одной подмосковной передаче все-таки проскользнула информация «Москва избавляется от художников». В интернете проскальзывает немного. То тут, то там кто-то вскрикивает: один художник отбился при помощи травматического пистолета, другой заварился за железными дверями в мастерской, третий – бедолага – пытается найти картины, вывезенные из мастерской неизвестно куда, четвертая пытается отсудить компенсацию за пропавшие картины и имущество из захваченной ночью мастерской и т. д.

Но почему молчит руководство Союзов художников? Причин много, не вдаваясь в подробности, скажу, что руководство всех Союзов художников ограничивается лишь робкими прошениями к власти. Прошения, разумеется, остаются без ответа.

Я знаю только об одном митинге художников летом 16-го года. Пришло человек 30-50. Славный художник Животов из газеты «Завтра» сделал карикатуры на чиновников Москвы. Эти художники, конечно, молодцы, они добились, наконец-то, согласования своего митинга с властями.

Тут критик Z прервал мое письмо:

– Ну и что. Вон, пока учителя боролись за свое право провести один митинг против школьной реформы, писали письма президенту и в правительство – прошли годы и годы. За это время реформа сделала свое дело, и теперь на лицах окончивших школу печать приобретенной деменции. Почитай Ольгу Четверикову. Грамотная баба. Да её портрет напиши. Пока её не убили. Слышал, уже пытались.

Да, невооруженным глазом видно, что с образованием дела плохи. То же творится и с искусством. Тоненький слой профессионалов искусства уничтожается.

И опять критик Z, известный насмешник:

– Большинство твоих художников – трусишки, даже в интернете выступить боятся, а на митинг выйти – да они в штаны наделают от одной такой мысли.

Так что, в общем и целом, Владимир Сергеевич, художники тонут молча.

Но я же тоже молчал. Молча боролся 11 лет (мастерская у меня 17 лет). Про себя могу сказать, что я надеялся на свои связи. Сейчас понимаю, что против спланированной сверху кампании никакие связи не помогут.

Я не могу передать словами Вам тот ужас, который преследовал меня в течении последних 11 лет, когда я пытался сохранить свою мастерскую. 11 лет беспрерывного стресса. Ежедневное ожидание грохота болгарки у своих дверей. Вздрагивание от любого шума во дворе, напоминающего взлом дверей. Натянутые нервы, когда я находился вне мастерской – как бы не взломали в мое отсутствие и не выбросили картины. Ужас, который я испытывал, когда приходил утром и видел уже опечатанные двери. Под страхом уголовной ответственности я срывал печати и проникал к своим картинам! Обзванивал всех, кто хоть как-то мог помочь и защитить. Комиссий, которые проверяли якобы уже пустующее помещение, не счесть. За эти годы я постарел лет на тридцать. Подонки!

Несколько раз я отбивал рейдерские захваты. Один раз с помощью друга – главы службы безопасности одного олигарха, который прислал своих людей (с автоматами). Другой раз – уж не знаю как, наверное, с Божьей помощью. Могу только заверить Вас, что прыгать по мастерской, уворачиваясь от омоновцев, одновременно делая вид, что не сопротивляешься (иначе наступает уголовная ответственность) – очень даже непросто. И совершенно точно могу сказать – спокойствия, как у профессора Преображенского в сцене со Швондером в фильме «Собачье сердце», у меня не было. Руки после этих схваток тряслись, как в последней стадии болезни Паркинсона. Какая уж тут живопись!

У меня скопилось несколько толстых папок переписки по поводу мастерской. Нет, пожалуй, руководителя в Москве, к которому я бы не обращался. И не только в Москве, но и на федеральном уровне. А влиятельных знакомых у меня хватало. Мне помогали и Л.И. Швецова, тогда заместитель мэра Москвы, и В.М. Платонов, тогда председатель Мосгордумы. Но не смогли помочь. Они неоднократно получали или откровенно лживые, или издевательские ответы из департамента имущества Москвы. Копии их у меня есть. Таким образом, даже власть имущие в деле защиты художников наталкиваются на непреодолимые препятствия.

После ухода Лужкова я обращался и к Собянину, и к Сергуниной (его зам, курирует имущество Москвы), и к Ефимову (начальник департамента имущества Москвы). Но их ответы издевательские: «считаем нецелесообразным». В смысле – оставлять мне мастерскую, в которой я работаю 17 лет. Нынешний глава департамента имущества Москвы Гаман, будучи тогда чиновником помельче, тоже написал мне смешную отписку: «Считаю нецелесообразным ... рекомендую взаимодействовать (!?) с другими Союзами художников».

Это как – «взаимодействовать»?

И обращался я не только к власть имущим. Искал поддержки известных лиц. Меня поддержали Н.А. Нарочницкая, А.А. Проханов, В.Г. Ганичев, Г.Н. Селезнев (бывший глава ГосДумы), знакомые депутаты ГосДумы, как, например, Грешневиков, и многие другие.

Доведенный до отчаяния, я бросался ко многим. Утопающий и за соломинку хватается. Так, в поисках соломинки я просто «достал» крупного ученого-юриста В.Б. Исакова. До сих пор неудобно вспоминать. Меня извиняет только то, что Владимир Борисович на соломинку ну никак не смахивает, так что за него хвататься сам Бог велел.

Все поддержали меня, и все получили разнообразные лживые или издевательские ответы.

Из тех, к кому я обращался за поддержкой, отмолчался только Кураев (которого я понимаю, в своей-то епархии он только успевает поворачиваться да на амбразуры ложиться) и Д.О. Рогозин, вице-премьер России (которого я не понимаю, такой большой политической рыбине достаточно только плавником слегка шевельнуть, чтобы помочь). Впрочем, заместитель главы Администрации президента В.В. Володин (нынешний глава ГосДумы), которого я знал еще депутатом, тоже не ответил мне.

Многие люди проявляют странную жестокую солидарность с теми, кто отнимает мастерские у художников. Так, школьная подруга моей жены объяснила:

– Все понятно. Чтобы помещение не простаивало.

Оказывается, подо мною помещение простаивает. Даже её муж, полковник, возмутился:

– А где же он работать будет?

С её точки зрения отъем мастерской у художника – это вполне справедливый акт. Однако же она возмущалась несправедливостью, когда её муж, полковник(!), в военной академии получал такую зарплату, что вынужден был у приятеля в ночном клубе вышибалой(!) работать. Потом эту академию вообще ликвидировали, а в её здании господин Грэф – еще один булгаковский типаж, по которому Вы, Владимир Сергеевич, как-то очень хорошо проехались (и не раз) – открыл Высшую школу экономики. Это поветрие такое, вроде морового поветрия: учить экономике на развалинах экономики, а бизнесу – на развалинах бизнеса (развалить предприятие, например, московский часовой завод и открыть на его месте школу бизнеса МИРБИС). Так вот, когда закрывали эту самую военную академию, дама не объясняла мужу: «Чтобы здание не простаивало!». Когда дело касалось её, она всё понимала.

Конечно, можно объяснить такое примитивное оправдание отъема мастерских неразвитостью, уровнем ниже плинтуса, как теперь принято говорить. Но, я думаю, что причина – еще и в дезинформации, вброшенной через СМИ. Посудите сами, еще недавно никто даже не ставил под вопрос правомочность наличия мастерских у художников. А сейчас в интернете плавает «утка» о 300 тысячах (!) художников в Москве. Понятны и отклики на эту «утку» – «вот богемы-то развелось». (К слову сказать, к русским художникам слово «богема» как-то не применимо, словечко родилось и прижилось в Париже). В новостях СМИ постоянно показывают странных типажей, которые то в клетках лают, то на Красной площади свои мошонки прибивают к брусчатке (Фу! Какая гадость!), то еще какую-то дрянь телезрителям втюхивают. Их почему-то называют художниками. Целенаправленно создается какой-то жуткий образ художника. Естественно, что Шариковы, которые ничего не знают о художниках и о роли искусства в нашей жизни, накаляются и звереют. Они готовы терзать беззащитных художников, душить, как бродячих котов.

 

На самом деле мастерских в Москве к концу 90-х было около четырех тысяч. У разных союзов. Для сравнения: в Париже, который почти на порядок меньше Москвы, почти на порядок больше художников. И мастерскими пользуются практически безвозмездно. Только коммунальные платежи. Французы пытались брать пример с Советского Союза, который в этом смысле был для них образцом. Именно поэтому, а не только благодаря музеям, Париж до сих пор удерживает статус одного из культурных центров мира. Богатые музеи есть во многих городах, но культурными центрами мира они не являются.

Что касается простаивания помещений. Большинство мастерских – это заброшенный убогий нежилфонд, который крупному и среднему бизнесу не нужен, а мелкий просто «не потянет» аренду, и который художники своими силами за свой счет приводили в более или менее приличный вид и следили за ним. Сколько средств и усилий это требовало!

Мизерный культурный слой деятелей изобразительного искусства уничтожается одновременно с процессом превращения Москвы в сорокамиллионный мегаполис!

В одном Союзе было доведено до сведения членов любопытное информационное письмо. Вот выдержки из него:

«…в случае незаконных действий властей по отношению к мастерским художников, в результате которых имущество художников может быть утрачено или ему нанесен ущерб, мы не можем этим действиям воспрепятствовать законным образом. У нас есть только право обжаловать незаконные действия в суде в установленном порядке…. Но утраты творческого наследия могут оказаться невосполнимыми. Поэтому рекомендуем:

1. По возможности вывезти из мастерской наиболее ценное имущество.
2. Из мастерских, над которыми нависла угроза отъёма, перевезти хотя бы часть картин к коллегам-художникам в те мастерские, над которыми еще не нависла угроза.... Просьба к художникам оказать помощь и принять у себя на временное хранение картины коллег …»

В письме еще говорится об установлении дежурства при ночных попытках захвата мастерских, а также художники предупреждаются:

«Ни в коем случае не вступать с полицейскими в силовое противоборство… На художника может быть заведено уголовное дело. А в случае удачной защиты художником своих картин формулировку «сопротивление сотрудникам полиции» могут заменить на «нападение на сотрудника полиции».

Красочный штрих.

Почему нас, художников, режим давит? Казалось бы, странно. Большинство художников абсолютно аполитично. Как серенькие мышки тихонько вошкаются в своих норках, так и они тихонько занимаются своим ремеслом в мастерских: создают пейзажи, портреты, изредка религиозные и исторические картины, расписывают церкви. И как-то выживают в наше смутное время. Казалось бы, для нынешнего режима художники совсем безвредны. Но режим неуклонно преследует конечную цель – ликвидацию художников как класса. Поступают с нами как с фермерами. Почему?

– А почему только «как с фермерами»? – опять встрял критик Z. – А с дальнобойщиками, врачами, учителями? А как со всей страной!

Я не стал слушать старого провокатора критика Z, а то он под статью меня подведет. Но видя, что режим творит с другими слоями и группами населения, тоже понимаю: кампания против художников – лишь маленькое звено в общем геноциде народа. При этом представители режима постоянно кричат о патриотизме.

 

Кстати, о патриотизме

Мой недоступный ныне, в отличие от критика Z, который всегда зудит в ухо всякие гадости, хороший знакомый и даже соратник Дмитрий Олегович Рогозин утверждает:

‒ Патриот должен иметь веселый и бодрый вид.

Критик Z опять сунулся:

– Хотел бы я посмотреть на бодрый и веселый вид Рогозина, когда его омоновцы будут вытаскивать из квартиры, а гастарбайтеры выбрасывать вещи на улицу, как у художников.

Но я слушаюсь Дмитрия Олеговича. Иду ко дну с бодрым и веселым видом. Кстати, моя просьба о встрече с ним, уже вице-премьером, так и начиналась: «Постараюсь кратко и весело изложить ситуацию…». Я по опыту знаю, государева мужа нельзя печалить. Ему ли быть в печали?

И вообще, я с критиком Z не согласен. Погружаясь в пучину, как на картине «Без названия» я даже готов петь: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Но какому врагу? Где он? Вот, Заслуженный художник Устинов (тоже, как и Вы, фронтовик) видит врага в одном из заместителей главы департамента имущества Москвы, в обычном чинуше, в классическом булгаковском типаже – Гамане. Дескать, это он доводит его до самоубийства издевательскими письмами с угрозами. (http://s16.radikal.ru/i190/1609/5f/cc117ecf2baa.jpg и http://s010.radikal.ru/i314/1609/fd/89b6e3cf06a5.jpg).

Посмотрели? А письмо художника – отчаянный вопль затравленного творца.

Но после публикации этих писем в интернете булгаковский типаж Гаман взлетел еще выше, он был назначен главой департамента имущества Москвы. Оценили, стало быть.

Кстати, председателя домкома, ставшего прообразом булгаковского Швондера в «Собачьем сердце», «тиран-злодей» Сталин вовсе не отправил на повышение, а расстрелял. В реальной жизни этот Швондер спустя несколько лет после случая, описанного в повести Булгакова, все-таки выбрал момент, когда в Москве отсутствовали высокие покровители профессора, и ворвался к нему уже не с «членами домкома», а с сотрудниками НКВД, и оттяпал у профессора операционную. За что потом и поплатился жизнью.

Можно, конечно, попробовать призвать к ответу конкретного чиновника. Ну, не требовать расстрела, а хотя бы попросить, чтобы заставили его думать, что творит.

Тут критик Z взвился:

– Кого попросить? Кто заставит? И что делать – думать?!!! Сам-то подумай, о чем мечтаешь!

Я не слушаю грубияна и нахала критика Z, но тоже вижу, что происходит. Вот офицер запаса Барабаш сейчас сидит в СИЗО. И за что? Только не смейтесь, я не шучу: за разжигание ненависти к социальной группе – к правительству! Правительство в суде рассматривалось как часть социальной группы – чиновников.

Бред какой-то! В чем дело? А вот в чем. Он собирал подписи за принятие закона об ответственности власти. Суть закона в том, что после окончания срока полномочий депутат или должностное лицо предстает пред судом, который рассматривает его деятельность. Если проворовался, нанес удар по культуре, обороноспособности, экономике страны – садись в тюрьму. А если суд не видит ущерба от деятельности политика или чиновника – получай право и далее занимать руководящие посты. Такое вот предложение. Понимаю, что наивно, не пройдет этот закон. Но ведь сидит же Барабаш в тюрьме! Уже полтора года. Его «взяли» 31 декабря 15 года, выдернули из-за новогоднего стола с детьми. Нашли «преступника»! Поди, ОМОНа нагнали! Дом оцепили. Бронежилеты, автоматы, полицаи: «Сдавайся, русиш швайн!».

Согласитесь, что даже такой утопической идеей махать перед подонками – для этого нужна смелость. Геройство.

Про Юрия Мухина Вы знаете, про Квачкова, Соколова, Парфёнова … да и про других тоже. Есть пока на Руси герои.

– А ты напиши их портреты! – опять влез критик Z. – И тебя посадят за пособничество экстремизму и терроризму. Будет экстремист-террорист Набатов! Ха-ха! Кисточкой махал? Оружие художников! И не отрицай. А может быть еще хуже: «Стрелял. Вид оружия – палец. Калибр – размер кольца». Настоящий террорист, елки-палки!

– Молчи! – взмолился я. – Не пугай меня! Мы все и так пуганые. У нас только правительство непуганое. (Ура! Вот и первое отличие от дебилов. Те как раз пуганые. Санитарами.)

Я стараюсь держаться бодро, как и рекомендует Дмитрий Олегович Рогозин. Но даже с рогозинской бодростью я не вижу того, что видит мой другой давний и хороший соратник Александр Андреевич Проханов, который тоже поддерживал меня в борьбе за мастерскую.

– Никогда Россия не достигала такого совершенства государства!

Когда-то в далеком 93 году я внес Проханова в список приглашенных на встречу с председателем Верховного Совета России, с Хасбулатовым. Его вычеркнули. Я снова вписал, проверил у охраны на входе – нету фамилии Проханова. Я снова вписал, и снова проверил – опять нету. Тут я расскандалился (речь шла о встрече, связанной с моей выставкой и с организованным нами Советом деятелей культуры) – и снова вписал. На этот раз не вычеркнули. Я позвонил Александру Андреевичу, все это рассказал и заключил:

– С Вас бутылка коньяку!

– Какая бутылка! – заорал в трубку Александр Андреевич так, что я чуть не оглох. – Ящик! Ящик коньяка!

Спустя время, уже после расстрела и штурма Парламента, я вспомнил про ящик коньяка. Но Александр Андреевич на сей раз был суров:

– После победы!

Прошли годы и вдруг я вижу: «Наша оборонная мощь, консолидация общества позволяют нам сражаться и одерживать победы». (А.А. Проханов).

Вот! Даже не одна победа, а победы! Мне, казалось бы, самое время вспомнить про ящик коньяка, и желательно не один, раз победа не одна. И кто же эти победы одержал? Александр Андреевич так прямо и указывает: «Лучший президент мира первой половины 21 века»!

Я верю Александру Андреевичу. Действительно, наш президент и по небу с дикими гусями летал (со стерхами), и по дну морскому наперегонки с крабами ползал (в Сочах), боролся с ними за кубок (или там амфору) и победил! Вот и победа!

Даже несгибаемый скептик критик Z признал эту победу. Он впал в бурный восторг, в лицах представляя, как «лучший президент» насмерть схватился с морскими чудищами, замочил их всех, как в сортире, и потом выковыривал из амфоры крабенков и, возможно, даже бокренков. Куздра такая.

А еще какие победы? О международном не будем! А вот внутренние победы мы на своей шкуре чувствуем. Да, тут, действительно, побед много – над художниками, врачами, учителями, фермерами, дальнобойщиками, учеными ... Победоносный разгром экономики только ленивый не смакует. Гитлер на том свете рукоплещет.

А я все жду чуда.

 

Вариант чуда.

А если представить такое чудо? Все мы соберемся и пойдем на Красную площадь, чтобы пасть на колени и молить президента пожалеть нас? Да-да, вдруг случится такое чудо? Вот соберемся и пойдем.

В Кремле могут подумать, что это массовые беспорядки. И…

У нас никогда не готовы к зиме, к снегопаду. Да виданное ли это дело для нас? Но вот к чему режим подготовился очень основательно, так это к массовым беспорядкам. На этот случай есть и ОМОН, и национальная гвардия, про которую Бог знает что рассказывают. Есть и чеченские батальоны, расквартированные в Москве. И есть даже договор о военной помощи США на случай этих самых беспорядков.

Да-да, Владимир Сергеевич, Вы знаете, что вот уж несколько лет, как устроена военная база США под Ульяновском. Помнится, тогда недостаточно толерантные и креативные граждане занервничали и даже запаниковали. Но ныне недоступный Дмитрий Олегович Рогозин разъяснил, что волноваться нам нечего, там просто база для пересылки туалетной бумаги американцам, которые в Афганистане борются с талибами.

– Туалетной бумаги что ли испугались? – успокоил нас Дмитрий Олегович.

Я ему верю, но…

‒ Но куда же её столько-то, этой бумаги?

‒ Ну, может, американцы такие засери, ‒ пояснил критик Z, известный теоретик, ‒ а талибы такие страховидные, что от одного их вида у американцев диарея делается? И засери идут в бой, обмотанные туалетной бумагой, как революционные матросы с пулеметными лентами крест-накрест.

Все может быть.

– А, может быть, ихние размеры несравнимы с нашими? Ну, такие вот попы у них! На «Макдональдсах» разрослись! – разошелся критик Z, пытливый исследователь загадок природы. – Поэтому им требуются не рулоны, а рулонищи! Глянешь: «Ого-го! Ух-ты! Э-эх!» Да-да, Владимир Сергеевич, так и тянут, как репинские бурлаки:

– Э-эх, бумагушка, ухнем! Э-эх, бумагушка сама пойдет!

Все может быть. Дмитрий Олегович знает, что говорит. Он был представителем России при штаб-квартире НАТО, поэтому имел возможность самолично удивляться и тамошним размерам и количеству продукции на выходе. И я ему верю, как родному. Милые засери, а вовсе не враги.

А, может, они с самолетов сбрасывают рулоны туалетной бумаги на талибов? Ленты опутывают их, как змеи, и талибы, извиваясь в муках, гибнут, как Лаокоон с сыновьями?

Всё может быть. Но Бог с ними, с милыми засерями.

Итак, представим такое чудо: фермеры, весной 16 года остановленные на дальних подступах к Москве, бросят свои трактора и мелкими партизанскими группами просочатся в столицу, на Красную площадь. Дальнобойщики, зимой 17 года остановленные на ближних подступах, оставят свои фуры у Московской кольцевой в лагерях наподобие таборитских и серыми мышками проскочат последние рубежи. Десантники прикинутся овцами. А иначе нельзя! Помнится, в 11 году бывшие десантники собрались устроить митинг на Тверской. Так из трех генералов – организаторов митинга – один попал под машину, другой застрелился, а третий внезапно потерял всякое желание кем-либо руководить, кроме внуков. Митинга не получилось. Так что им – только овцами! Иначе никак: «Да, овечки мы, вот, камуфляжной шерстью поросли, на стрижку бредем». Врачам, учителям и ученым – тем просто: белые халатики, заячьи ушки с утренников, профессорские мантии «а-ля монаси». Глядишь, и тоже проскользнут: дескать, мы твари бессловесные, нас не забижай.

Как-нибудь и другие группы, слои и прослойки народа выкрутятся. И соберется на Красной площади перед Кремлем преогромная куча народу.

Да, Владимир Сергеевич, вот представим такое чудо. А к этому чуду еще прибавится другое чудо.

Милые засери с базы НАТО вместо того, чтобы кидаться в нас рулонами туалетной бумаги, будут с нами брататься. Примеру милых засерь последует «национальная гвардия». Они не засери, но тоже – ого-го! А с любвеобильными боевиками из чеченских батальонов мы возрыдаем на плечах друг у друга от неизбывной любви. К нам подоспеет Дмитрий Олегович Рогозин, он уткнется в плечо Рамзана Кадырова, и они будут целоваться взасос, захлебываясь слезами любви. Чмоки-чмоки! А до кучи порадуют нас «танцем живота».

Итак, свершится чудо. И соберется преогромнейшая толпа на Красной площади – глянуть страшно, а не то что выйти к ней. Но Владимир Владимирович, как известно, человек неимоверной храбрости. Он с ошейниками на медведей выходит, а на китов – с арбалетом. Выйдет он и к нам, мы-то чем хуже. И милостиво спросит:

– Чего Вам надобно, россияне? Мне и так неплохо живется. Намедни на горных лыжах катался.

Мы все повалимся на колени:

– Не погуби, дорогой Владимир Владимирович! Совсем заели нас твои холуи. Живота лишают.

И спросит он нас ласково:

– А обращались ли вы в министерства?

– Обращались, обращались, батюшка. Да министры твои ….(нецензурно)!

– А обращались ли вы в суды?

– Да-да, батюшка! – заголосим мы. – Обращались, да судьи твои …..(нецензурно)!

– Ну что же тогда я могу сделать? У нас правовое государство!

Повернется он к нам царской спинкой и уйдет.

Тут же подлетят политические засери (в том смысле, что при виде нас они тоже за туалетную бумагу хватаются):

– Почему Путин должен решать Ваши личные проблемы?

– Если хотите что-то изменить, начните с себя!

– А при чём здесь президент?

Ну, может быть, еще Наноболт расхрабрится, выскочит из-за спин охранников и ляпнет:

̶ Мы, конечно, бандерлоги, но вы держитесь!

И побредем мы все обратно, «солнцем палимы, швейцаром, зверем, гонимы». Нет, не так, а так: «ОМОНом, зверем, гонимы».

 

Есть другой вариант в случае чуда. А вот не выйдет царь-батюшка к народу! А вот милые засери окажутся вовсе не милыми! А национальная гвардия окажется вовсе не национальной! А чеченские батальоны – вовсе не любвеобильными! А Кадыров плюнет в Рогозина! А Рогозин отплюнется! И, перекрывая всё, разнесется над Россией знакомый глас:

– Мочить всех в сортире!!!

И будут петь наши сироты: «И никто не узнает, где могилка твоя…». Жены и мамы рыдать.

Да, и никто не узнает. Мы же помним, Владимир Сергеевич, что в свои могилки легло только полторы сотни убитых и замученных из примерно десяти тысяч жертв кровавого 4 октября 93 года.

Есть ли еще варианты в случае чуда?

 

Итак, Владимир Сергеевич, обстановку я доложил, картину «Без названия» защитил. Свое имя спас. Даже безнадежное чудо предположил. И в полном отчаянии спрашиваю Вас:

– Что делать, Владимир Сергеевич? Что делать?

Вы в свое время писали:

«…Какие удары

Пришлось отражать нам в бою!»

Я спрашиваю Вас, старшего товарища, фронтовика, победившего в страшной войне:

– Как нам-то отразить такие удары? Как нам выжить? Доведется ли хоть детям нашим увидеть триумф России?

 

Триумф России. Худ. А. Набатов

 

Художник Анатолий Набатов,

10 сентября 2017 года.